Немтырь - Страница 16

— Наскучались с зимы по траве, — продолжила Инга.

Какое-то расстояние преодолели молча. Он, удерживая вожжи, чтобы не бежал конь, она, от волнения размахивая прутом в воздухе.

— А ты ведь в тот раз булавку потеряла.

— Да? Вот уж думала, не найду! — протянула руку. — Давай сюда!

— Что я ее с собой везде носить буду? Нету.

— И где она?

— Дома, в куртке лежит.

— Когда отдашь?

— Хоть сегодня.

— Где?.. — Наконец-то девушка наградила его робким взглядом.

— Приходи… Как тогда, за пригоны, — с надеждой попросил он.

— Ходила уже.

— Ты тот раз все не так поняла.

— А как надо было понять?

— Я не хотел… Думал осторожно тебя обнять. Прости!

— Ага, осторожно: сгреб, чуть кости не переломал!

— Не рассчитал.

— Думать надо! Я тебе не сенокосилка.

Опять замолчали. Она, заметив впереди людей, просила разделиться:

— Езжай наперед, а то подумают невесть что!

— Вечером придешь? — добиваясь своего, настаивал Янис.

— И в кого ты такой настырный? — с улыбкой вздохнула Инга.

— В деда. Он такой был — пока чего надо не добьется, не отступится.

— Вот, я вижу, что и ты готов ночами не спать, лишь бы…

— Это я только с тобой такой! Так я жду?

— Лапать не будешь?

— Нет.

— Ненадолго… За булавкой… Чтоб не потеряли… — как бы нехотя соглашалась она, но он ее уже не слышал.

Довольный, парень взмахнул вожжами так, что конь с места рванул легкой рысью.

С того дня их встречи были частыми. По возможности она прибегала к нему ненадолго, пока из глубины двора не доносился беспокойный голос матери. Янис относился к Инге с осторожностью, она же сначала проявила недоверчивость. Однако время и уважение друг к другу постепенно стерли границы отчуждения. С некоторых пор доверилась возлюбленная его рукам и губам, не преступая рамок дозволенного. Тихими, теплыми вечерними сумерками, склонив голову ему на плечо, долго стояла с закрытыми глазами, не в силах оторваться. Прижимая свою любовь, он бережно целовал шелк девичьей кожи на щеках, теребил пальцами горячие уши. И было им вместе так хорошо, как, возможно, бывает, когда человек пребывает на вершине своего счастья, после которого ничего не надо.

Это случилось прошедшей весной. Цвела черемуха. Над говорливой рекой плакали талины. Теплый ветер нагонял с полей запах перепаханной земли. Из деревни плыли обычные ароматы свежего хлеба, парного молока. Где-то далеко глухо стучали закрываемые на ночь двери пригонов. Хозяйки тонкими голосами зазывали детей домой. Изредка, переговариваясь между собой, гавкали дворовые собаки.

В такие минуты, прижавшись друг к другу, они мечтали. О том, как скоро будут жить вместе, у них будет свой дом, большое хозяйство, дети. При последнем Инга каждый раз вздрагивала. Затаив дыхание, сжимала ладони в кулачки. Этой осенью Янис хотел просить у Эдгара Берзиньша руки его дочери. Будь что будет! Если откажет, собирался украсть Ингу, а согласится, тогда на следующую весну придется рубить новый дом.

Окрыленные этим решением, оба зажили ожиданием: вот Янис сходит в тайгу, а после этого все случится. В связи с этим в характере и поведении каждого произошли перемены. Инга стала словоохотлива, рассеяна, не в меру эмоциональна, могла засмеяться и тут же замолчать. Иногда просто так вдруг обнимала маму, целовала в щеку. Та понимала дочь: влюбилась! Знала, в кого, поэтому не противилась отношениям. В семье Берзиньш Яниса знали как хорошего парня.

Занимательный случай, наделавший много шума, произошел с Янисом в конце мая, после посевных. Он с отцом уходил на Безымянку на рыбалку. Отправились на десять дней. За это время, соскучившись по любимой девушке, не дождавшись условленного для свидания часа, решил увидеть ее раньше. Хотел подарить необыкновенной красоты камушек, найденный на берегу реки. Огородами прокрался к пригонам Берзиньшей, залез на пустой в это время сеновал, притаился. Знал, что Инга вот-вот должна пойти доить коров. Он спрыгнет сверху перед ней, обнимет, поцелует, подарит камушек. Вот будет неожиданность! Интересно посмотреть, как она обрадуется.

Янис не ошибся в расчетах. Очень скоро со стороны двора послышались поспешные шаги. Хлопнула входная дверь в стайку. Подождав мгновение, юноша соскочил вниз в дыру для подачи сена. Обнял руками, зацеловал ту, что была всех милее и дороже, одновременно вдыхая странный, незнакомый запах и чувствуя губами обвисшую кожу. Вмиг сообразив, что здесь что-то не так, отпрянул назад и обомлел от неожиданности. Перед ним — бабка Инесса. Какой леший надоумил ее идти к коровам перед Ингой?

Не ожидавшая подобного, старуха завизжала попавшим под телегу поросенком. Думала, что это черт свалился из ада, схватил и тянет за собой. А так как умирать в ее планы не входило ближайшие двадцать лет, начала защищать себя всеми подручными способами. Для этого дела кстати пригодилась стоявшая в углу лопата для навоза. Прежде чем Янис выскочил из стайки, боевой бабушке удалось огреть налетчика два раза между лопаток.

На крики сбежались все, кто имел хороший слух, даже соседи, жившие через дорогу напротив. Увидев убегающего Яниса, многие недоумевали. А, выслушав бабушку Инессу, долго смеялись.

— А как схватил меня и ну целовать! — как наседка крыльями, размахивала руками та. — Думала, конь с сеновала упал!

Больше всех хохотала Инга: перепутал!

Мать и отец отнеслись к этому случаю спокойно. Они знали об отношениях Инги и Яниса, лучшего мужа дочери не желали.

Вспоминая те счастливые дни, парень тяжело вздыхал: вон как все получилось. Даже не свиделись с любимой перед тайгой. Но ничего! Скоро все образуется, осталось немного, до большого снега месяц. Когда они выйдут в деревню, на следующий день пойдет к Эдгару, и тот никуда не денется.